левидении, чем спровоцировал круп-
ный медиаскандал.
Вскоре Британское королевское
общество
выпустило
подробный
разбор статьи. В ней было выявлено
множество ошибок, тезис о вреде ГМО
не подтвердился, а сам Пуштаи был
отстранён от должности в институте.
Но панические настроения уже начали
стремительно разрастаться, и люди не
захотели разбираться в деталях науч-
ной аргументации. С тех пор различ-
ные вбросы о вреде ГМО появляются
регулярно, но ни один из них так и не
был признан научным сообществом.
Сегодня рынок коммерческих ГМ-
культур сильно ограничен: его ос-
новной объем составляют кукуруза,
соя, рапс и хлопок, причём большая
часть генно-модифицированного про-
довольствия идёт на корм для скота.
При этом 83% сои, 75% хлопка и 29%
кукурузы во всём мире являются ГМО.
Всю историю генной инженерии
можно разбить на несколько волн,
каждой из которых соответствует
определенная группа прививаемых
растению признаков. Первая волна
— это перенос генов, повышающих
устойчивость к гербицидам, вторая —
устойчивость к вредителям. Третья,
и последняя волна направлена на
улучшение потребительских качеств
продукта. Помимо производства про-
довольствия, генная инженерия несёт
в себе огромные возможности для со-
здания технических культур, лекарств
и вакцин (почти весь инсулин в мире
является генно-модифицированным,
как и современные лекарства от рака
на основе рекомбинантых белков).
Единственный фактор, способный
затормозить развитие биотехнологий
— искусственно нагнетаемый, ирраци-
ональный страх человека перед всем
новым.
ОСТОРОЖНО:
СОДЕРЖИТ ДНК
Большинство мифов вокруг генной
инженерии продолжают жить в голо-
вах людей только по причине непони-
мания азов биологии. «Если бы чело-
век изучил хотя бы школьный курс, он
бы знал, что гены есть у всех живых
организмов, а не только у генно-мо-
дифицированных (по данным опросов
Левада-Центра, 71% россиян не знают
о наличии генов у обычных растений
— А.Х.). Кроме того, они постоянно
меняются в процессе эволюции, до-
мистификации и селекции», — объ-
ясняет биолог и популяризатор науки
Александр Панчин. Люди уверены в
существовании традиционных куль-
тур, которые не менялись на протя-
жении тысячелетий, но биологический
факт состоит в том, что большинство
современных сортов были получены
на основе селекционного материала
середины прошлого века. Фрукты
и овощи несколько столетий назад
выглядели совершенно по-другому —
самым знаменитым доказательством
тому служит изображение арбузов
на картинах итальянского художника
Джованни Станки, написанных в XVII
веке.
Селекция кажется более безобид-
ным и проверенным способом, чем
генная инженерия, но на деле это не
так. «Около 50-80% современных сор-
тов сельхозкультур были получены на
основе достаточно зверских способов
мутагенеза: радиационного и химиче-
ского, — рассказывает старший на-
учный сотрудник станции «Биотрон»
Дмитрий Мирошниченко. — Селек-
ционер проводил радиационное об-
лучение семян, получал мутантов, из
которых затем отбирал тех, которые
его устраивали».
Это абсолютно нормальная практи-
ка, которая используется уже около
ста лет, и абсолютно не смущает об-
щественность. У такого метода есть
значительный негативный эффект: не
все накопленные мутации являются
полезными. Технологии генной инже-
нерии позволяют отбирать нужные
свойства без побочных эффектов и
делать это гораздо быстрее, чем в
случае с селекцией. Панчин предла-
гает наглядную метафору: «Генная
инженерия работает с помощью мани-
кюрных ножниц, а селекция — с помо-
щью кувалды».
Самый изощренный страх перед
ГМО связан с тем, что методы генной
инженерии предполагают перенос
организму чужеродной ДНК, которая
затем попадает к нам в тарелку (иначе
говоря, от употребления огурца с ге-
ном рыбы у человека могут вырасти
жабры). Нужно помнить, что всё живое
произошло от одной клетки, а ДНК
— единственный носитель наслед-
ственной информации; нет никакой
принципиальной разницы между ДНК
скорпиона и пшеницы.
«Мы с вами каждый день едим чуже-
родную ДНК в гигантских количествах.
Желудок — это огромный биореактор
по переработке всего, что туда попа-
дает», — говорит Алиса Вячеславова,
научный сотрудник группы геномики
растений Института общей генетики
РАН. Тем более, что обычно всё про-
исходит гораздо более прозаично, чем
в примере с рыбой — клонируется ген
одного сорта растения и переносится
в другой сорт того же растения. А во
многих случаях можно и вовсе обой-
тись без переносов: «Половина транс-
генных растений основана на методе
РНК-интерференции, то есть отключе-
нии гена, — рассказывает Александр
Гапоненко из Института биологии раз-
вития РАН. — Например, в растение
внедряют ген РНК, а потом, когда на
растение нападет насекомое, РНК
просто выключает важные жизненные
процессы вредителя».
Разделение на «ГМО» и «не ГМО»
существует только на законодатель-
ном уровне, но с точки зрения биологии
оно достаточно бессмысленно, так как
наследственная информация измене-
на у любого современного организма.
«Меняется одна из миллиардов букв
ДНК, это может случиться в лаборато-
рии, а может — само по себе, в приро-
де. Получается, что одно и то же явле-
ние мы называем разными словами»,
— замечает Александр Панчин. Само
определение
генно-модифициро-
ванного организма становится очень
расплывчатым благодаря появлению
технологий точечного редактирования
генома. Наиболее популярная из них
сейчас — система CRISPR/Cas9 — это
«молекулярный скальпель», который
находит нужный ген и вырезает его из
ДНК. Такой метод не считается генной
инженерией, что позволяет избежать
безумных правил регистрации.
«Маркировка «выращено с приме-
нением навоза» имела бы больше
смысла, — соглашается Михаил Гель-
фанд. — Известно, что от плохо об-
работанного на органических фермах
компоста люди действительно умира-
ли, а от ГМО никто даже расстройство
желудка не получил».
Этот тезис демонстрирует распро-
страненное психологическое заблу-
ждение: все, что придумано природой
— это априори полезно и безопасно
(так называемая «натуралистическая
ошибка»). Натуральность сама по
себе ничего не говорит ни про каче-
ство, ни про безопасность продукта.
«Всяческие organic food — это искус-
ственный конструкт, придуманный
в маркетинговых целях, — говорит
Панчин. — Бледная поганка — на-
туральная, но стоит ли её есть? А
от натуральных патогенов, которые
встречаются в обычной пище, ежегод-
но умирают тысячи людей, причём в
развитых странах».
Выпуск
№ 2(45) 2016 г.
35
